Сайт Ющука Евгения Леонидовича. Конкурентная разведка. Российский взгляд на информационную войну

цикличной, а линейной. Вдали остались меньшие перерывы между генеральными сражениями. Теперь во главе угла управление и оперативные механизмы.
На взгляд Цымбаля, ведение информационной войны осуществляется на трех уровнях военного искусства (military art): стратегическом, оперативном и тактическом. По его словам, в мирное время целью ИВ является накопление информации о противнике и тестирование собственного ИВ-оружия. Непосредственно перед военной акцией и в ее ходе, ИВ-системы предназначены для разрушения, в первую очередь, командных и оперативных систем противника и других информационных систем, которые пересылают, хранят или обрабатывают информацию военного значения. Или же ИВ-операции могут протекать независимо, опережая боевые действия традиционного типа.52 Генерал-майор в отставке Воробьев (Vorobyev), в статье, опубликованной «Военной мыслью» в июне 1997 года, писал, что для войн грядущего [т.е. XXI – Прим. перев.] столетия информационно-психологические аспекты будут важны также, как и информационно-техническое противоборство. Он отметил, что следует ожидать три типа активности: информационно-психологическое противостояние, информационно-психологические операции и информационно-психологическое давление. Так как влияние ИВ на военное искусство было подробно рассмотрено другими авторами, мы не будем останавливаться на этой теме.53
В рамках российского понимания и концепции военной систематизации, информация рассматривается как «пища» (the “nourishment”), которая питает все элементы системы. Это, в частности, относится к рекогносцировке, командно-оперативным звеньям, системам обеспечения и боевым. Согласно этой точке зрения, информационная война включает в себя три компонента: информационную поддержку функционирования своих боевых единиц; информационное противодействие работе боевых едини противника; и информационная защита или оборона своих боевых единиц от информационных контрмер вероятного противника.54
В современных условиях умелое использование информационного потенциала и информационных ресурсов (включая информационные средства и системы) во многие разы увеличивает боевой потенциал, эффективность использования оружия, военного оснащения и в целом боевых систем. В то же время, уязвимость командно-оперативных систем по отношению к умышленной или неосознанной активности в информационной сфере, включая программную поддержку компьютеров, продолжает возрастать. Следовательно, необходимо огородить или защитить свой информационный потенциал – защитить его повсюду и в любое время (continually), в мирное и военное время, и не только от возможного противника, но и от неожиданных изменений в текущей ситуации – социального, экономического, и дипломатического характера. – А наряду с этим – от слабого уровня подготовки или непрофессионализма подчиненных и руководства.55
Наряду с растущим интересом к военной систематизации (не только моделированию информационных войн, но и к национальной безопасности в целом), до сих пор остаются скептики, утверждающие, что все это – не более, чем фокусы. Например, Юрий Орефьев в 1996 году писал в «Независимой газете», что «все так называемые «системы моделирования оптимального функционирования» - это не что иное, как повторение сказки про «новое платье короля», которые придумываются для оправдания непродуктивной деятельности».56 Но, кажется, он остался в меньшинстве.

ДОКУМЕНТЫ ПО ГАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Последние российские документы по вопросам национальной безопасности отражают возросшую обеспокоенность вопросами национальной безопасности. Черновой вариант военной доктрины (октябрь 1999 года) гласил, что важной чертой современной международной обстановки стало обострение информационного противостояния или конфронтации – дестабилизующий фактор, используемый для достижения военно-политических задач, чтобы влиять на текущие операции и общую безопасность (the overall security environment). Этот «черновик» включал информационно-технологические (атаки на компьютеры, их сети, инфраструктуру и т.д.) и информационно-психологические аспекты внешних угроз России. Самыми опасными из внутренних угроз были названы акции, направленные на разрушение или дезорганизацию работы информационной инфраструктуры Российской Федерации. В документе было сказано, что противодействие информационной войне должно быть скоординировано.
Военно-стратегическая часть чернового варианта новой военной доктрины была сосредоточена на чертах современной войны: непрямые стратегические операции и средства ведения информационной войны, а также развитие массированных информационных операций (информационные блокады, экспансии, агрессии). Смущение общественного мнения определенных стран и мирового сообщества, достижение превосходства в информационной сфере в военное время или начальный период войны и другие важные цели.- Это все способствует тому, что принципы информационной безопасности становятся основной целью военной безопасности, как гласил «черновик». Наконец, в сфере информационно-экономических принципов приоритетом была оставлена информационная поддержка всех операций. Сюда входят научные и технологические вопросы, IT-оборудование,* и независимые источники выпуска военной продукции.
Также в октябре 1999 года российский Совет Безопасности принял Концепцию Национальной Безопасности страны. В ней слово «информация» упоминается 20 раз. Различные части Концепции посвящены информационной безопасности страны и ее технологическим нуждам. Раздел «Российские национальные интересы» включает в себя следующие информационные интересы: соблюдение конституционных прав и свобод граждан на получение и использование информации; развитие современных телекоммуникационных технологий; защита государственных информационных источников от несанкционированного доступа к информации политического, экономического, научно-технического и военного характера; предотвращение попыток использования информации для манипулирования общественным сознанием. Раздел «Угрозы национальной безопасности РФ» в информационной сфере включает в себя: попытки ряда стран доминировать на мировом информационном пространстве и вытеснить Россию с внешнего и внутреннего информационных рынков; развитие некоторыми странами концепций «информационной войны», что ведет к появлению средств, вызывающих опасные последствия в информационных средах других стран, [развитие] средств, нарушающих нормальное функционирование информационных и телекоммуникационных систем и средств обеспечения безопасности информационных ресурсов или [обеспечивающих] неавторизованный доступ к ним.
Наконец, в разделе «Обеспечение национальной безопасности РФ» дается список задач, который включает в себя: осуществление конституционных прав и свобод граждан в информационной сфере, развитие и защита внутренней информационной инфраструктуры, интеграция России в мировое информационное пространство (the world information domain) и противодействие угрозе внедрения противника в информационную сферу.57

ВЫВОДЫ

В ближайшем будущем для российских теоретиков в сфере безопасности не будет более значительного вопроса, чем информационный. Это понятно из приведенной выше дискуссии. Некоторые ее элементы стали доступны читателям. Во-первых, очевидно, что российский подход к ИВ значительно отличается от американского. А именно, в его акценте на теории, дезорганизации и информационно-психологических субъектах. Также весьма очевидно, что каждая из спецслужб имеет свою уникальную точку зрения на ИВ, которую они использую так, как считают подходящим.
Во-вторых, понятно, что Россия продолжает попытки развивать новые технологии, поддерживая взгляд министра обороны Сергеева [статья была опубликована 7-9 января 2000 года. – Прим. перев.] на информационно-технический аспект ИВ. Одновременно будут предприниматься усилия совершить рывок в информационно-психологическом аспекте ИВ. Также будет возрастет внимание к ассиметричным попыткам ответить на успехи Запада.
В-третьих, Россия также продолжит попытки использовать ООН, чтобы исследовать различные аспекты ведения информационных войн и замедлить имеющийся в этом плане прогресс на Западе. ООН представляет лучшую возможность для России, чтобы созвать международный форум против растущего ощущения однополярного мира в сфере ИВ со стороны США.
Наконец, Россия включила информационную безопасность во все свои документы по национальной безопасности, тем самым, отразив растущее значение этого предмета для центрального аппарата служб безопасности (the security apparatus in Moscow). Сюда входят документы, разъясняющие концепцию национальной безопасности, военная доктрина и ее информационно-технический аспект. Многочисленные академии и институты также последовали за ними в вопросах влияния информатизации общества на национальную безопасность.
Теперь для Запада настало время сделать нелегкий выбор. Различие в подходах между Россией и Европой интенсивно растет. В свете этого интересно будет посмотреть, прекратит ли Запад удивляться тому, «что» Россия хочет от дискуссии об информации, и переключит внимание на «почему». – Последнее будет стимулом для начала переговоров с обеих сторон. Разговоры об обществе (mundane), терминологии и концепциях могут стать краеугольным камнем для будущих дискуссий. Игнорирование взаимного обсуждения только обострит проблему.
Почему Запад должен пригласить [к обсуждению] Россию? Тому есть несколько причин:
Первая. Российский подход диктуется диалектической логикой (logic of the dialectic), который предлагает уникальный способ визуализации и подсчета использования или неиспользования информационных технологий и вооружений.* Дискуссия предложит представителям Запада ассиметричную ИВ-логику, которая, по сравнению с западным мышлением, гарантирует новый подход к той же проблеме.
Второе. Совместная дискуссия может помочь западным аналитикам понять российскую терминологию и, возможно, приведет к появлению общего словаря ИВ-терминов, о котором должны быть хорошо осведомлены западные «переговорщики». Сюда должны быть включены различные интерпретации подобных терминов. Россия будет выступать одним из главных инициаторов обсуждения этой повестки в стенах ООН. Поэтому хорошее знание [российских] концепций и терминов обязательно для лиц, которые будут вести переговоры от имени США.
Третье. Эта дискуссия может привести западных аналитиков к пониманию российских акцентов на различных аспектах ИВ (например, изменению поведения посредством создания алгоритмических вирусов и т.д.) и других информационно-психологических аспектов, отличных от западных. Дискуссия может также сосредоточиться на некоторых сферах, которые менее разработаны американскими аналитиками. Например, влияние, оказываемое военным искусством и наукой, на принципы ведения войны (у России их 13 по сравнению с 9 у США). У России здесь есть много чему поучиться.
Четвертое. Дискуссия поможет избежать непонимания ключевых сфер и интересов России (и наоборот), которые могут привести только к просчетам со стороны высшего руководства США или России. Беседы с официальными российскими лицами, занимающимися информационными войнами, помогут избежать конфликтов в будущем, раскрывая сферы обеспокоенности и испуга (areas of anxiety or consternation). Существующая степень истерии (hysteria), граничащая с паранойей (borders on paranoia), среди военных, ответственных за национальную безопасность России, грубо недооценивается Западом.
Пятое. Дискуссии с российскими экспертами помогут снизить рубеж, за которым Россия первой начнет использовать ядерную дипломатию (nuclear policy). С тем, чтобы не быть неверно понятыми, россияне несколько раз и на нескольких уровнях отметили, что они будут свободны использовать ядерное оружие, если против них начнется ИВ-атака. И это при том, что они возможно не будут знать, с какой стороны на них напали! Конечно, возможно, что это – только блеф со стороны России, ибо одним из методов получения того, чего она хочет, является запугивание потенциального противника реальной угрозой. Зайдем ли мы так далеко, чтобы столкнуться с подобного рода блефом? Россия же, в свою очередь, может сделать подобное предложение любому. Упомянутое заявление о «первом использовании» (“first use”) ядерной политики, возможно, стало плодом подобной дилеммы. Дискуссия только поможет снизить уровень этой политики «первого использования».
Шестое. Очевидно, что в разработке информационных войн нет паритета. Он был давно сломан и Россия идет вслед за США и Европой семимильными шагами (an extensive margin). Самодовольное бахвальство (preoccupation) Запада пустило Россию и другие страны мира в настоящую сокровищницу, откуда те могут получать и анализировать бесценную информацию, в ответ получая только узенькую струйку информации. Дискуссия позволит поднять общий уровень. Конференция, на которой десять россиян могли бы обменяться бумагами с аналогичным числом представителей Запада, была бы прекрасным началом. В настоящее время они знают о нас довольно много, но мы обладаем роскошью знать о них немногим более.
Многие критики могут сказать: любая страна развивает программы с возможностями ИВ, но ни с одной из них США не должно ничего обсуждать. Это не так. Во-первых, каждая страна развивает свои возможности для ведения информационных войн [против различных врагов] от террористов до национальных государств. Наряду с тем, что эти разработки нуждаются в мониторинге, нас должно беспокоить намерение использовать их. Эта сфера должна быть в центре нашего внимания. Во-вторых, важно обсуждать проблемы информационных войн с другими странами, чтобы ослабить истерию (the hysteria), которую вызвало [появление идеи] информационных войн в некоторых странах. Эта истерия стала результатом уязвимости, возможного, если общество потеряло идеологию или (благодаря Интернету) ощущение психологического контроля (psychological control of a nation). Во многом снять напряженность в этой проблеме можно простым обсуждением [возникших] вопросов и потенциальных сфер конфликтов. Далее – общий словарь терминов, который также может служить этой цели. Мы говорим о ядерных вопросах лицом к лицу с любой из стран мира. Пришло время начать аналогичный процесс в сфере информационной безопасности до того, как возникнет новый кризис и все зайдет так далеко, что мы не сможем восстановить свое стабильное существование как нации без жестоких потерь в информационной инфраструктуре или базах данных.

* IT – аббр. от Information Technology, информационные технологии. – Прим. перев.

* Подробнее см. статью Тимоти Л. Томаса «Dialectical Versus Empirical Thinking: Ten Key Elements of the Russian Understanding of Information Operations» (доступно в Интернет на сайте FMSO: http://fmso.leavenworth.army.mil/documents/)

ПРИМЕЧАНИЯ*

1. Беляев Е.А. Информационная безопасность как глобальная проблема. // Глобальные проблемы как источник чрезвычайных ситуаций. – Под ред. Воробьева Ю.Л. – М.,1998. С. 125.
2. Информационное пространство определяется Юсуповым как «сумма всех баз данных, технологий, а также владение и использование их и информационных/ телекоммуникационных систем и сетей, функционирующих на основе общих принципов и в соответствии с общими правилами обеспечения информационного взаимодействия организаций и граждан для удовлетворения их информационных нужд». (Юсупов Р.М. Информационная безопасность как основа национальной безопасности // Вооружение, политика, конверсия, 1997, № 4. С. 35 – 38. Здесь цитировалось по переводу, опубликованному на Интернет-сайте FBIS** 12 сентября 1998 г.)
3. Там же.
4. Joseph Nye, Redefining the National Interest, Foreign Affairs, Vol. 78, No. 4, p. 26.BACK
5. Ibid., p. 24.BACK
6. Former KGB Reportedly Tries to Control Internet in Russia, Russia Reform Monitor, No. 215, January 10, 1997, American Foreign Policy Council.BACK
7. Трубников В. Спектр угроз, направленных против России, не сокращается // Независимое военное обозрение, 1998, № 26. С. 8. Здесь цитировалось по переводу, опубликованному на Интернет-сайте FBIS 28 июля 1998 г.
8. Цитата из речи адмирала Пирумова «Некоторые аспекты информационной войны», присланной в Брюссель в мае 1996 года. С. 2.
9. From the Dictionary Geopolitics and National Security, Military News Bulletin, No 10, October 1998, p. 14.
10. В Ibid.
11. В Ibid.
12. Геополитика и национальная безопасность / Под ред. Манилова В.Л. – М., 1998. С. 37
13. Цымбаль.
14. Комов С.А. Информационная война в современной войне:*** вопросы теории // Военная мысль, 1996, май-июнь. С. 76 – 80
15. Кокошин А.А. Военно-политические и экономические аспекты реформы вооруженных сил России // Военная мысль, 1996, № 6. С. 9
16. Цымбаль В.И. «Концепция информационной войны» - речь, произнесенная на конференции в Москве в сентябре 1995 года. С. 7
17. Черешкин Д.С. Смолян Г.Л., Цыгичко В.Н. Оценка эффективности информационной безопасности. (Брошюра). М.: Институт системного анализа РАН, 1995. С. 8
18. По словам этих ученых, «особая эффективность (specific effectiveness) средств противодействия специфическому методу реализации угроз является центральной идеей и исходным пунктом, который позволяет построить нормативную базу количественной оценки эффективности работы систем информационной безопасности». Особая эффективность H(sub i,j,k) мредств противодействия (СП) понимается как степень эффективности выполнения I-ми средствами их нормативных функций D(sub I) для противодействия j-му методу реализации k-угроз. Полные математические выкладки см в документе на стр. 13-23.
19. Там же. Чтобы обеспечить этот процесс, необходима другая информация. В нее входит то, что россияне определяют как постоянная и меняющаяся информация. Постоянная (Fixed) информация включает в себя следующие пункты:

20. Кокошин А. Какая армия нам нужна: некоторые военно-политические предложения по реформе российских вооруженных сил // Сегодня, 1996, 7 августа. С. 5
21. Расторгуев С.П. Информационная война. М.: Радио и связь, 1998.
22. Цыганков В.Д., Лопатин В.Н. Психотропное оружие и безопасность России. М.: Синтег, 1999.
23. Даже военные в своих публикациях затрагивали психотропное оружие. См., напр., Чернышов И. Получат ли повелители «зомби» власть над миром // Ориентир, 1997, февраль. С. 58 - 62
24. Панарин И.Н. Информационно-психологическая основа (Support) национальной безопасности России – доклад, представленный на конференции «Информационная безопасность России», проходившей в Москве в 1998 году.
25. Putin Approves Proposal to Update Russian Military,” The Kansas City Star, 28 January 2000, p. A13.
26. Комментарий Маршала Игоря Сергеева, данный газете «Красная звезда» от 9 декабря 1999 года (страница не дана). Здесь цитировалось по переводу, опубликованному на Интернет-сайте FBIS 9 декабря 1999 года. Все комментарии Сергеева на следующих восьми абзацах даны отсюда.
27. Там же.
28. Там же.
29. Там же. Геодезия – часть прикладной математики, целью которой является измерение размера и формы Земли, точного определения координат объектов на ее поверхности и описания изменения ее гравитационного поля. Websters Dictionary, Merriam-Webster, Tenth Edition, 1998, p. 487.
30. Там же.
31. Simon Saradzhyan, “Russians Try out Spy Plane,” Defense News, 27 September 1999, p. 16.
32. Simon Saradzhyan, “Moscow Plans Buy of Pchela-Like Tactical UAVs,” Defense News, 22 November 1999, p. 26.
33. Конструктор российского оружия стал «Человеком года» / ИТАР-ТАСС, Москва, 27 декабря 1999.
34. Эксперты: Российская стратегическая авиация вскоре усилится / Инфтерфакс, Москва, 12 декабря.
35. Simon Saradzhyan, “Russia Offers Up Integrated Command System,” Defense News, 27 September 1999, p. 32.
36. Рогов И. Оснащение и вооружение: через модернизацию к перевооружению. // Армейский сборник, 1999, 1 ноября. Здесь цитировалось по переводу, опубликованному на Интернет-сайте FBIS 01/03/2000.
37. David Mulholland and Simon Saradzhyan, “Boeing to Buy Russian Missile for Navy Tests,” Defense News, October 11 1999, pp 4, 27.
38. Tim Butcher, “Russia and China are Developing Super Fast Missile,” The London Daily Telegraph, 3 January 2000, p. 1.

* Для удобства поиска источников, переводчик счел нужным дать сноски на русскоязычные издания дать по стандартам, принятым в России, а англоязычные – оставить без изменений.

** Переводчик не смог найти указанный сайт в сети Интернет

*** Это слово, видимо, вследствие опечатки, автор написал так «boyne». – Прим. перев.