Сайт Ющука Евгения Леонидовича. Конкурентная разведка. Российский взгляд на информационную войну

ВНИМАНИЕ!
Взгляд автора не всегда обязательно совпадают с официальной политикой или позицией министерства сухопутных войск, министерства обороны США или правительства США.

Российский* взгляд на информационную войну

(The Russian View Of Information War)

Тимоти Л. Томас (Mr. Timothy L. Thomas)**
Центр Иностранных Военных исследований (Foreign Military Studies Office, FMSO)
Форт Ливенфорт, Канзас (Fort Leavenworth, KS)
http://fmso.leavenworth.army.mil/documents/rusvuiw.htm

Эта статья была впервые опубликована в сборнике
Вооруженные силы России на рубеже веков
(The Russian Armed Forces at the Dawn of the Millenium)
7-9 февраля 2000.

ВВЕДЕНИЕ

В статье освещаются четыре основных аспекта российского подхода к ведению информационных войн (ИВ): как терминология и теория, военно-техническое и информационно-психологическое воздействие, значение информационных операций*** для России и влияние ИВ на ее военную доктрину и политику в сфере национальной безопасности. Статья начинается с ответа на вопрос о важности вопросов информационной безопасности для России в XXI веке.

ВОЗРАСТАЮЩАЯ РОЛЬ ИНФОРМАЦИИ

25 июля 1999 года лондонские «Санди Таймс» (the London Sunday Times) сообщила: американские официальные лица полагают, что Россия могла выкрасть некоторые из наиболее важных военные секретов США, включая сведения о системах наведения ракет и военно-морские коды, в ходе согласованной разведывательной операции (concerted espionage offensive). Кража была совершена с использованием технологий взлома компьютерных программ, что вынудило заместителя министра обороны Джона Хэмра (John Hamre) заявить, что «мы находимся в гуще кибер-войны (cyber war)». В то же время военные журналы по всей стране исторгали настоящий поток статей о плачевном состоянии российских вооруженных сил. Согласно этим публикациям, Россия не могла дать жилье своим военным и платить им вовремя и адекватно, а войска погрязли в криминале и голоде. Как же, могла, якобы, такая Россия успешно взломать и получить доступ к самым секретным военным сведениям. Как же тогда предположительно именно Россия смогла успешно взломать коды доступа к важнейшим файлам минобороны? На лицо явное противоречие между возможностями века информационных технологий и ограниченными техническими возможностями страны, чья армия находится в плохом состоянии готовности.
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо учитывать, что русским ученым приходится работать при отсутствии высокотехнологичной компьютерной (и финансов, чем объясняется такое плачевное (decrepit) состояние вооруженных сил), полагаясь только на плеяду высококлассных математиков, которыми всегда славилась страна. Век компьютеров (computer age) создал мощь бывшего СССР и современной России. – Вследствие того, что российские ученые могут писать программы и составлять алгоритмы, которые могут или улучшить уже имеющиеся программы, или создать новые, или взломать необходимые, что наиболее привлекательно для российского министерства обороны. Эта мощь проступает на страницах многих российских информационных журналов, среди них: «Вопросы защиты информации», «Информационные науки» (VariousBranches of Information Service), «Информационные технологии в планировании и производстве», «Информационные ресурсы России» и других. Эпоха компьютерных технологий предоставила России и другим экономически депрессивным странам, редкую возможность: будучи материально и физически намного слабее других государств, они все еще способны посеять хаос не только в военной машине, но и социальных организмах более сильных стран – благодаря талантам и творческой энергии своих ученых и математиков.
Российские разработки потенциальных возможностей информационной эры начались давно, но проходили под завесой строгой секретности, навязанной советским коммунистическим режимом (the Soviet communist regime). Сегодня российские специалисты в области безопасности полагают, что не ничего боле важного и более чреватого непредсказуемыми последствиями (more fraught with uncertainty), чем настоящее и будущее информационных технологий. Тому есть несколько причин. Во-первых, свободный (cross-border) обмен информацией предоставил людям и организациям бывшего Советского Союза право доступа к небывалому ранее объему неструктурированной информации. Относительно свободный обмен информацией посредством масс-медиа и Интернета, позволил как простым гражданам, так и должностным лицам (decision-makers) ознакомиться с разнообразием идеологических, политических, религиозных и других информационных ресурсов на их выбор. Этот доступ, пришелся на то время, когда многие россияне пытались найти новый свод принципов, где они могли бы найти ценности и цели самого их существования. В подобных условиях масс-медиа, особенно – телевидение и пресса, стали играть намного более важную роль, чем раньше.
Во-вторых, россияне полагают, что сама по себе информация стала очень важным национальным ресурсом. «Информатизация» общества через его компьютеризацию сильно повлияла на финансовые рынки, бизнес и даже на оружие. В последнем случае речь идет об улучшении точности и эффективности как обычных (реактивных снарядов, ракет и т.д.) и нетрадиционных (нелетальные, психоогические и др.) видов вооружения. Россияне полагают, что страны, обладающие «информационным превосходством», более склонны использовать его, нежели военную силу. Военные цели могут казаться более достижимыми без значительных человеческих потерь и очевидного риска для экологии. Многие из них верят, что недавняя [статья была опубликована 7-9 января 2000 года – Прим. перев.] интервенция НАТО в Косово была основана на диктате информационного превосходства, которое (уже виртуально) гарантировало победу силам североатлантического альянса.
В-третьих, многие россияне полагают, что единое «информационное пространство» является инструментом, который может позволить стране определять глобальный баланс сил. А именно, что государство сможет доминировать в важных сферах военно-политического или военно-технического конкуренции или просто вывести какую-либо страну за ее пределы.
В-четвертых, россияне понимают, что лишь немногие законные ограничители могут регулировать информационные интервенции или даже атаки. Этот факт способствовал появлению таких концепций, как кибер-терроризм (cyberterrorism), т.е. использование террористами информационных средств, чтобы проникнуть или взломать системы информационной защиты банков, военных организаций или жизненно важной общественной собственности (электростанций и других объектов инфраструктуры). Наконец, многие россияне понимают, что их страна далека от участия в глобальной гонке за информационное превосходство (the global race for information superiority) и начинают оценивать и бояться потенциальных последствий этого.
Три последних довода наиболее сильно подтверждаются последними российскими запросами в ООН о проведении международной политики информационной безопасности и ограничения информационных арсенала (information weaponry) и операций. С точки зрения России, информационная безопасность является насущной задачей и потенциально уязвимым местом государства. И хотя российские специалисты по безопасности не полностью понимают суть информационных операций, они не могут игнорировать их даже в краткосрочной перспективе. Именно в силу этих причин Россия тратила и до сих пор тратит значительное время на разработку доктрины информационной безопасности.
В силу этих соображений предмет информационной войны и информационных операций приобрел для российских военных стратегов такую же значительную и важную роль, как и вопрос нераспространения ядерного оружия. Российские теоретики предупреждали политиков (decision-makers) не ограничиваться только внешними формами принудительной информационной дипломатии (coercive information diplomacy). Одновременно подкомитет Государственной Думы был уполномочен провести исследование по проблеме информационных и «психотронных» (“psychotronic”) войн, а кремлевские советники и Совет Безопасности России (the security community) изучает вопросы возможного влияния информационной безопасности на политику, технические, экономические и военные сферы жизни страны. Некоторые члены росийского академического сообщества (members of the Russian academic community) также приглашены для изучения потенциального влияния информационных операций.
Аналитик Е.А. Беляев (Belaev), член Российской Государственной Технической Комиссии (при Президенте Российской Федерации), полагает: «инфоматизация» общества привела к накоплению, обработке, хранению и обмену информации между разными сторонами – частными лицами, организациями и правительствами – в рамках единого информационного пространства. Согласно определению Беляева, наиболее важные (critical) информационные технологии в этом пространстве связаны с:

Любая недооценка защищенности информации об этих системах, утверждает Беляев, может привести к непредсказуемым политическим, экономическим, экологическим и материальным последствиям, и даже, возможно, к беспорядкам. Следовательно, современные государства должны рассматривать их информационные ресурсы как стратегические и подобающим образом защищать их – на уровне ядерных. К тому же расширяющийся доступ к мировым информационным сетям (таким, как Интернет) только подчеркивает необходимость защиты информационных ресурсов от манипуляций, взлома, махинаций или открытого воровства. Интернет стал ареной потенциального конфликта, особенно – в отношении несанкционированного доступа к базам данных.1
Россияне уже годы пишут об информационной безопасности. Одним из лучших и наиболее полных объяснений последствий наступления информационной эры было предложено Рафаэлем Мидхатовичем Юсуповым (Rafael Midkhatovich Yusupov) в статье журнала «Вооружение, политика, конверсия» (1997 год). Юсупов писал, что сегодня информационная безопасность является основой национальной безопасности России. Информационная безопасность включает в себя:

Информация, в результате, помогает или сильно влияет на положение дел в экономике, обороне, общественное, политический [жизни] и других компонентах национальной безопасности. Сегодня информация приобрела статус ключевого стратегического ресурса. Инфраструктура страны формируется телекоммуникациями и компьютерными сетями, а также распределенной информацией и базами знаний (distributed data and knowledge bases). Обработка, создание и распространение информации занимает все большую роль в экономике. Информационные технологии (IT), привлеченные во все другие сферы общества (такие, как наука, образование, военное дело и другие) ведут к кардинальному изменению в методах производства (the methods of production) и в личностном плане – мировоззрении, стиле и характере. Информационные технологии вносят значительные изменения в работу и образ жизни [людей].
Информационное пространство (Information space),2 по Юсупову, это физическая область, где информационные потоки циркулируют. Под циркуляцией информационных потоков понимается восприятие, передача, хранение, обработка и использование информации. Информация становится одним из решающих факторов в развитии личности, общества и государства. Информационному пространству угрожают две опасности:

Эти действия могут быть совершены в мирное время, особенно, если поражены прикладные системы, тем самым информация, используемая в государственном управлении для принятия решений, искажается или уничтожается. Информационное пространство не имеет государственных границ и таких институтов для защиты государственных интересов, как граница и таможенный контроль. Для информационных ресурсов политические границы открыты, но однажды государствам, возможно, придется взяться за контроль информационных потоков.
Проблемы защиты информации порождают такие дилеммы, процедуры и концепции, как компьютерные войны, информационные войны (IW), информационное противостояние, информационное оружие и информационный терроризм. Информационная война – это «противостояние в информационном пространстве». Из проблемы безопасности информации также вытекает проблема общественной безопасности (ее информационный аспект), ибо жизненные интересы членов общества находятся под воздействием информационных технологий (новая сфера для работы правозащитников?). Такой подход к технологиям, которые позволяют отслеживать и контролировать информационное взаимодействие людей (прослушивание телефонных разговоров, перлюстрация корреспонденции, контроль Интернета, создание баз данных банков, торговых операций и т.д.) и технологии, которые могут формировать общественное мнение (новые технологии масс-медиа, психотропное оружие, сетевые технологии, открывающие доступ к разного рода негативной информации, как порнография, и современные компьютерные игры, которые могут формировать мнение детей).
Следовательно, информация может серьезно влиять на национальную безопасность тремя путями. Первый – это безопасность жизненно важных государственных ресурсов и информационных систем. Контрмеры принимаются всеми странами мира. Второй – доминирование информационного подхода, т.о. использование научного метода как ведущего в решении проблем национальной безопасности.3 Наконец, информация может влиять на общественную позицию государств или отдельных личностей посредством манипуляций с действительностью или фактами, которые, в свою очередь, могут иметь существенное влияние на ответственных лиц в сфере национальной безопасности.
Недавний конфликт в Косово [статья была опубликована 7-9 января 2000 г. – Прим. перев.] в некоторой степени подтвердил российские предположения о том, что в вопросах национальной безопасности на рубеже XXI века значительную роль будет играть информация. В случае с Косово США и НАТО впервые оправдали военную операцию различными геополитическими (geo-strategic) принципами, а не просто национальными интересами. Джозеф Най (Joseph Nye) в своей статье, опубликованной в Foreign Affairs, спрашивал, возможно ли, хотя бы условно, определить интересы в информационный век. Особенно – в сфере гуманитарной озабоченности, тем, что, благодаря СМИ, можно увести общественное сознание от настоящих стратегических проблем. Он подытожил это, сказав:
«Канадский медиа-гуру (media guru) Маршалл Маклухан (Marshall McLuhan) однажды предсказал, что коммуникации однажды превратят мир в глобальную деревню. Вместо единого космополитического сообщества, однако, она может привести к появлению сообщества (congeries) глобальных деревень, каждая из которых будет ограничена своими представлениями о мире и еще более уверена в глобальном неравенстве... и все они будут на экранах телевидения и в Интернете».4
Най заметил, что США сейчас заинтересованы в использовании внешнее и кибер- пространства в тех же целях, с которыми Британия некогда объявила свободу морей. Стоит заметить, что канала, через которые идут слова и идеи, могут использоваться для пропаганды демократических принципов. Однако «то же самое кибер-пространство также поразительными темпами помогает движению «демократических интересов» (“democraticinterests”) (таких, как гуманитарные проблемы) до уровня государственных интересов». Нынешняя [статья была опубликована 7-9 января 2000 г. – Прим. перев.] американская администрация, очевидно, соглашается с этим утверждением, оправдавшем использование их сил в Косово. В резюме статьи Найдобавляет «демократическое определение национальных интересов не принимает различие между основанной на морали и выгоде внешней политике». 5 Отсюда понятно, что новые принципы геополитики появляются в ответ на растущее влияние информации. И эта интерпретация очень беспокоит россиян.

ТЕРМИНОЛОГИЯ И ЭЛЕМЕНТЫ ТЕОРИИ ИНФОРМАЦИОННЫХ ВОЙН

Как США, так и Россия, оказывается, за последние семь лет выработали различные словари терминов касательно информации. В России можно прочитать об информационном компоненте вооруженных сил, информационных ресурсах государства, информационной агрессии, информационной революции (information subversion), информационных возможностях страны, информационной войне, информационном конфликте, информационном превосходстве, информационном обмене – и это лишь малая толика. А в США можно встретить такие термины, как информационный конвейер (information carousel), информационная уверенность (information assurance), информационная обязанность (information function), информационная вещательная сеть (information grid), информационные различия (information differential), и информационные операции (information operations или IO), которые, кажется, не имеют русских эквивалентов.
Как утверждают министерство обороны и правительство, ни одна российская дефиниция информационной войны не доступна в рассекреченной форме. В то же время, много различных российских организаций определяют ИВ исходя из своей специфики. В результате, в официальных выступлениях и статьях можно найти несколько неофициальных определений. Некоторые из них дают аналитики, другие – высокопоставленные представители различных структур, включая Федеральное агентство Правительственной Связи и Информации (ФАПСИ), военные, Министерство иностранных дел, Служба Внешней Безопасности (the External Security Service) [исходя из следующих слов, так автор называет Службу Внешней Разведки Российской Федерации] и Государственная Техническая Комиссия.

* Переводчик счел нужным переводить слово «Russian» как «российский».

** Краткие биографические данные о подполковнике Томасе имеются во вступительном слове к его статье «Dialectical Versus Empirical Thinking: Ten Key Elements of the Russian Understanding of Information Operations» (доступно в Интернет на сайте FMSO: http://fmso.leavenworth.army.mil/documents/)

*** Термин «информационная операция» вводится автором в его статье «Устарела ли парадигма информационной войны? Дискуссия вокруг американской ИВ» («Is The IW Paradigm Outdated? A Discussion of U.S. IW Theory»), опубликованной там же, на сайте FMSO (http://fmso.leavenworth.army.mil/documents/). – Прим. перев.